● ● ●                                                       

Когда распустятся сады?
И на Земле не будет горя.
Зелёным, чистым станет море.
Тогда распустятся сады!

И мы поладим все тогда,
вполне счастливые, в обнимку.
Скрипач настроит свою скрипку
по душам нашим, господа!..

А мудрость ляжет на чело,
смешавшись с дождевой водою.
Мы разминёмся с ерундою,
чтоб завтра утром повезло.

Не опуская головы,
вдруг вспомним давнюю картинку
надежды наши под сурдинку,
и запах скошенной травы.

Да будет так! И в кость, и в кровь
проникнет новое смятение.
Оно Всевышнего творение –
земная, вечная любовь!

Там, на песке её следы.
Беги навстречу, то же босым,
терзаясь жизненным вопросом:
«Когда распустятся сады?..»

26 июня

Ночной разговор

Дождь барабанит
в окно пульсу в такт.
Я выхожу подышать
на Москву, прогуляться,
и на Арбате среди
фонарей затеряться.
Там, под дождём, будут
петь про заброшенный тракт.

Ночь закружила тебя
на дощатых краях.
Я на ночной разговор
подошёл, поклонился.
В вальсе с тобой на
панелях пустых закрутился,
как мотылёк под фонарём,
в четырёх плоскостях…

«Руку сударыня дай,
и мы рядом пойдём
мимо витрин
засыпающих, так непривычно!»
«Ты как считаешь,
а будет ли это прилично?»
«Я так считаю,
что плохо и серо живём!»

Вот уже шарит в углах
и по стенам рассвет.
А одиночество сохнет,
как влага из крана…
«То хорошо, что ты
просто ночная путана!
И хорошо, что я
вечный скиталец – поэт!»

Но на висках уже
снег – серебрится полуда.
Сед, словно лунь, но
в глазах тот же грех и пальба!
«Если ты вечный
скиталец, поэт и приблуда,
то знаешь точно
почём наша жизнь и судьба!»

«Да, знаю точно!..»
С улыбкой молчу. Что за вздор?
Молодость хочет в
надежде крутиться, вращаться!
Но в мире огромном
должны неизбежно кончаться
блажь и любовь, наша
боль и ночной разговор!..»

26 мая

Лицедеи

Труба альтовая с сурдиной
играет мне, ей поклоняюсь!
В Лефортово к ней возвращаюсь,
туда, где Головинский Сад.
Аккордеон в старинной пыли,
гитару вовсе мы забыли.
Вот до чего с тобой дожили!..
Давай сыграем, музыкант!

Давай сыграем, музыкант!..
Ведь на трубе,
как на судьбе,
три кнопки, просто вверх и вниз.
Да будет так!.. Играй артист!

Я подхожу, беру гитару.
Тапёр за клавиши садится.
Трубач играет, мастерится,
переживает: «В долю!.. Нет?..»
Саксофонист седой и статный,
поддатый в меру, но опрятный,
лефортовец он, то же штатный,
и медью ловит божий свет!

Он ловит медью божий свет!..
А на челе,
как на Земле,
ты различаешь братства знак
всех музыкантов и бродяг!

Надежда то же здесь, за нами,
в аккордеоне проживает –
зеленоглазая, кивает:
«Где партитура, карандаш?..»
В обнимку мы плывём по сцене,
все, как один, в мажорной теме.
И только плачет в горькой пене
мальчишка старый – клоун наш…

Он горько плачет – клоун наш!..
А на руке,
и на щеке
играет рампы тёплый свет.
Счастливей нас на свете нет!

Музыкант – лицедей, играй! Жги!
Ведь, если молоды мы,
значит, поём,
лицедействуя любим, живем!..

24 июня

Абордаж

Под Норд уходит Арабелла.
Латают дыры на бортах.
Народ отчаянный и смелый
на румбах и семи ветрах.

Всевышний с нами! Вёсла в воду!
Вперёд корсары! Вон душа!
Коль ты в бою добыл свободу,
то значит, точно – без гроша.

Нас дома ждёт тюрьма и плаха.
Коль дома нет – никто не ждёт!
Лишь смерть – курносая деваха, тебя обнимет и прижмёт!

То значит – кожи нам не жаль!
На древке чёрный роджер бьётся.
И альбатрос крови напьётся,
оближет кованую сталь!..

Вперёд корсары! В абордаж!
Испанцы, грешники, изгои…
Ты будешь свят в морском покое,
если в бою сломал палаш.

Корма трещала на крюке...
«Мы ломим братья! С нами сила!»-
так корсиканка голосила,
османов пульками косила,
секира прыгала в руке!..

Араб – турецкий капитан,
старик высокий, статный воин,
он похвалы врага достоин,
вонзился в бой, не чуя ран.
Сверкал дамасский эспадрон...
Сражался мавр седой без страха,
во славу своего Аллаха!
Цепным ядром убит был он...

На палубах клинки звенели.
Рвал паруса безумный Норд!
Ломали ядра мачты, реи
и стеньги падали за борт.

Твоя душа в дымах бродила.
И пепел сыпался с небес.
Твой разум в сече помутило
победой, нужной позарез.
В кольчуге рваной до плеча
ты дрался, словно ягуар!
Клинок калёный и праща –
твоё оружие, корсар!

То значит – в битве ты крещён,
обвенчан кровью с Арабеллой.
И значит – каждый волос белый
изгоем братом отомщён!..

Но Бог прощает твой кураж,
контуженным он всё прощает!
Твой разум долго повторяет:
«Вперёд корсары! В абордаж!»

10 ноября