Таксист                                                              

Огонёк с зеленцою горит.
Снял таксиста я нынче на сутки.
А дорога в пространстве пылит.
Фонари вдоль обочин и будки.

Разомлел я, весь в вольной тоске.

Отмотал срок в Сибири досрочно.
На приборной в наклейках доске
разлеглась тень желаний порочных.

Эй, таксист, нынче я налегке!
Я к сударыне еду на ночку.
Он как будто гадал по руке:
«Нет сударынь в Москве, нет и точка!»

Ты скажи, золотой мой, ответь –
где хибарам конец, огородам?
Отвечал он, что злато и медь
разбазарили слуги народа.

Как же так, всё успели за миг
разбазарить, за пять лет и месяц?..
Говорил он: «Ты просто старик,
худ и беден, как тоненький месяц!..»

Стой таксист, здесь Таганки причал!
Я с ребятами здесь балаганил…
«Нет Таганки!..» - он мне отвечал.
«Ты проспал всё!.. Пронаркоманил!..

Ну а девок твоих я имел,
когда ты срок мотал на уране!..»
Вот козёл!.. Белым стал он, как мел.
Говорил: «Чтоб ты сдох в Магадане!..»

Эй, таксист, брось баранку, свой руль!
Баксы на!.. Вылезай же, зараза!..
Он шипел как удав, что за рубль
русских трахал, что родом с Кавказа!..

Полоснул я его по щеке.
Замочить не хотел, не по делу!
У него была фомка в руке,
вырубил я его и шагнул в ночку целый.

Всё на месте! Таганка, Арбат…
Я шагаю за бабой покорно.
Только кажется мне, этот гад
в чём-то прав был, и это прискорбно…

25 июня

Бедолага

Его больше нет средь живых в белом свете.
Когда батальон уходил на рассвете,
он мину – лягушку слегка зацепил,
и порванный в клочь отходил. Отходил!..

Он был бедолагой, по жизни – чудак,
в пехоте таких называют – слабак!..
Орёл – старшина излагал аргумент:
«Доцент – доходяга, твой вечный клиент!..»

А взвод зарывался в туманную муть.
Талдычил он мне: «Доползём как-нибудь!..»
В разведке травинкой жучка щекотал.
Ну, точно – ботаник!.. Меня он достал!..

А он, бедолага, всё делал не так.
О космосе бредил наш взводный чудак.
Но понял я, вдруг, что не зря он ел, пил,
он пару секунд мне в бою подарил!..

А я – ротозей, проворонил, проспал,
когда на растяжку он в травку ступал.
Лишь только успел заорать: «Бог с тобой!..
Ты что, доходяга! Куда ты? Постой!..»

А он, бедолага, всё делал не так.
И умер не как все, мой кореш – чудак.
Он, кажется, бредил, в горячке шептал:
«Ты в космосе не был, и мир не видал!..»

Живу я сегодня весь мирный, в весне:
«Вези-ка извозчик меня по Москве!
Гляди, золотой мой, кто там, в темноте,
в пруду Головинском стоит на воде?..»

«То он, мой архангел, последний судья!» -
во сне, наяву ли прикидывал я.
Я кажется бредил, и точно орал,
что в космосе не был, и мир не видал!..

А с ордена утром слетела эмаль.
В нутро проникала печаль!
В оркестре хрипела труба невпопад:
«Да, ты виноват перед ним! Виноват…»

7 апреля2003