Поедем завтра в Слободу

Поедем завтра в Слободу
на берега холодной Истры.
Туда, где воды, ещё чисты,
полощут в струях череду.

Где в храме сыро и темно.
Иконы вырублены в мусор.
За доллар пустит дядя – мусор
американское кино.

Где у болота ведьмы дом.
Старуха в суп помёт насорит.
И постояльцев всех уморит
мышиной лапкой – помелом,
убогим, ласковым котом,
который канул за углом.
И долго будет жить потом,
отвар хлебая с кипятком.

Туда, где в небе кречет плачет.
И ничего уже не значит
тоска пропойцы – шинкаря,
который жил напрасно, зря.

Поедем завтра в Слободу
болтать в дороге ерунду,
и пить парное молоко.
А жить? Ни тяжко, ни легко!

Где у пруда шагает гусь.
Кувшинок дух наводит грусть.
Концерт лягушек и сверчка
возницу клонит с облучка.

Рассудок мутит резеда.
И, непременно, день – среда!
Без всплеска затону тогда
в твоих очах зелёных! Да!..

Примерю вечером кашне.
А стенка из папье-маше.
За стенкой слышу: «Дусь, а Дусь!
Пойду на яр, для сна пройдусь!..»

Лениво шевелю умом.
Плетень, заляпанный дерьмом.
В проходе хряк, а в поле даль.
И на душе печаль… Печаль!..

Поедем завтра в Слободу
ловить плотавушку в пруду.
Трав горьких соберу букет,
чтобы оставить в сердце след.

Тебе его я поднесу!
Измаюсь!.. А сады в цвету.
И буду ждать, ловить ответ,
надвинув клетчатый берет.
Да, нет! Нет трав! А я отпет.
И Слободы давно уж нет…

27 февраля